Надежда Медведева
Уличные подростковые банды все активнее политизируются.
Фото Олега Ласточкина (НГ-фото)
Экстремистский танк
Провинциальный анекдот – райпрокуратура Колыванского района Новосибирской области возбудила уголовное дело в отношении реконструктора военной техники времен Великой Отечественной войны Вячеслава Веревочкина. Его обвиняют в экстремизме, а именно в том, что сконструированная им на базе тягача «ГАЗ-47» модель немецкого танка 38Т «Прага» – это не просто танк, а нацистская агитация, потому что на башне «Праги» прокуратура обнаружила нацистскую символику.
Действительно, нацистская символика (правда, не свастика, а прямой крест) на танке есть – да и как же ей там не быть, если самодельный танк Веревочкина участвует в постановочной танковой битве именно в роли немецко-фашистской боевой машины. Наверное, если бы телесериал «Семнадцать мгновений весны» снимали на подведомственной прокуратуре Колыванского района территории, районный прокурор Алексей Войтов тоже нашел бы признаки нацистской агитации в костюмах героев фильма – как известно, и Вячеслав Тихонов, и Леонид Броневой, и Олег Табаков носили в «Семнадцати мгновениях...» нарукавные повязки со свастикой. Унтеры Пришибеевы (а прокурор Войтов – разумеется, его классический пример) в России бессмертны, и вечное «Не пущать!» будет звучать над российскими просторами, очевидно, всегда.
«Пройтись по школам, опросить учителей»
Симптоматично, однако, то, что унтерпришибеевщина-2008 базируется именно на антиэкстремизме и антифашизме. Колыванский случай – это действительно анекдот, но любая кампанейщина состоит не только из анекдотов. Среди мартовских сенсаций – инструкция ГУВД Москвы по профилактике все того же экстремизма, точнее, «по выявлению, предупреждению и пресечению преступлений, которые совершают несовершеннолетние на почве ксенофобии».
Информагентства цитируют сообщения источников в московской милиции, и трудно поверить, что это не очередная литературная антиутопия, а повседневные милицейские новости: «Все окружные отделы получили письмо из главка с рекомендацией задерживать молодых людей славянской наружности, собирающихся в группы более трех человек. Тех, у кого при себе будет найдено колюще-режущее или какое-нибудь другое оружие, – проверять на причастность к нападениям на гастарбайтеров по полной программе». Кроме того, сотрудникам милиции рекомендуется «пройтись по школам, опросить учителей и учащихся на предмет выявления скинхедов, а также организовать ряд пропагандистских мероприятий для школьников». «Больше трех не собираться» – это уже прямая цитата из Чехова, литературная метафора, воплотившаяся в реальность. В начале марта милиция провела рейд на станции метро «Арбатская» – молодых людей славянской внешности действительно задерживали «для выяснения личности», изымали паспорта, снимали отпечатки пальцев, фотографировали, а после заставляли писать объяснительные записки, в которых задержанные должны были письменно заявить, что не являются скинхедами или членами какой-либо группировки экстремистского толка, никогда не били выходцев с Кавказа и из Центральной Азии и относятся к ним нейтрально. По итогам операции представители ГУВД в комментариях для прессы признавали возможность «перегибов», проявленных исполнителями, и обещали разобраться – но практика показывает, что за чрезмерную ретивость милиционеров наказывают очень редко, лучше перебдеть, чем недобдеть.
Повторение пройденного
Это далеко не первая антифашистская кампания, которую ведут российские власти. Скинхеды в тяжелых ботинках с белыми шнурками (белые шнурки означают, что их обладатель хотя бы раз участвовал в убийстве инородца) появляются на телеэкранах и страницах газет по два-три раза в год, и каждый раз наиболее интересно не то, что говорят о радикальных националистах официальные лица, а тот информационный контекст, в котором происходит очередное обострение «нацистской угрозы». Наиболее известным (и, слава богу, непревзойденным) случаем остается погром на Манежной площади в июне 2002 года – тогда вся страна увидела, как ужасен может быть экстремизм, если на его пути не поставить суровый полицейский заслон. По странному совпадению, именно в те дни Государственная Дума принимала закон об экстремизме (тот самый, в нарушении которого колыванская прокуратура обвиняет теперь реконструктора Веревочкина) – в спокойной обстановке этот закон вполне можно было бы назвать драконовским, а когда взбесившаяся толпа бьет стекла витрин и поджигает автомобили – в такой ситуации чрезвычайно жесткие меры казались вполне оправданными.
С тех пор антифашистские кампании стали регулярными. Скинхедов показывали по телевизору в те дни, когда Кремль боролся с партией «Родина» (программа «Время» регулярно показывала бритоголовых, позирующих на фоне портретов Адольфа Гитлера и Дмитрия Рогозина) и накануне саммита «большой восьмерки» в Петербурге (убийства студента-антифашиста Тимура Качаравы и чернокожих студентов стали, помимо прочего, устроившим всех объяснением беспрецедентных по мировым меркам мер безопасности во время саммита). Антифашистские манифестации устраивало движение «Наши», гражданский пафос которого в равной мере был распределен между бритоголовыми и гораздо более мирными лимоновцами, а «Русские марши» 2005 и 2006 годов, когда радикальные националисты огромными колоннами шагали по Москве, распугивая иностранных журналистов и отечественных интеллигентов, стали достаточным основанием для выделения немалых пиар-бюджетов на борьбу с экстремизмом.
Антифашистская угроза
Чем вызвано очередное весеннее обострение борьбы со скинхедами, понять пока трудно. С одной стороны, с начала года «этнические» преступления и в самом деле участились – с начала года в Москве произошло 20 убийств выходцев из стран СНГ. В то же время на последнем саммите лидеров стран СНГ Владимир Путин обещал «неизменно и постоянно» бороться с нападениями на мигрантов – после таких выступлений главы государства милицейским начальникам по умолчанию положено отвечать успокаивающей статистикой, а взяться ей, судя по всему, неоткуда – приходится пользоваться нестареющими унтерпришибеевскими методами, тем более что других до сих пор не придумано. Впрочем, даже если за антиэкстремистской кампанейщиной стоит только неприятная статистика без каких бы то ни было дополнительных политических смыслов, то ждать мирного завершения очередной кампании не приходится.
Чем чаще официальные лица и государственные телеканалы говорят о нацистской угрозе, тем сильнее политизируются уличные подростковые банды. Прошли те времена, когда одни подростки били других за то, что те гуляют «не на своем районе» – мода на фашистов и антифашистов давно вытеснила все остальные уличные тренды. 16 марта в Москве, на Маросейке, неизвестными был убит студент Алексей Крылов, имевший отношение к одной из антифашистских группировок. В память об убитом товарище, ответственность за гибель которого антифашисты возложили на своих оппонентов из числа национал-радикалов, соратники погибшего устроили у места его гибели массовую драку с милицией, закончившуюся задержаниями антифашистов. Показательно, что, когда после убийства Крылова ГУВД Москвы объявило операцию «Нацист» (это усиленная версия милицейской операции «Скинхед»), в ходе массовых облав не было задержано ни одного нациста. Зато, по данным ГУВД, у представителей антифашистских группировок были изъяты два штык-ножа и травматический пистолет «Оса».
Обороты типа «выкрикивая антифашистские лозунги, они начали избивать парня» в криминальных сводках российских СМИ уже никого не удивляют. И если власть пока еще способна в нужный момент доставать из потайного шкафа антифашистскую риторику, а потом снова прятать ее в тот же шкаф, молодежь играет в фашизм и антифашизм вполне серьезно, и пока, судя по всему, всерьез решением этой проблемы не озабочен никто.
